Когда плотина сил душевных рухнет,
Остатки воли под собой похоронит,
Тогда всё злое, что годами в сердце тухнет,
Души калитку Зверю отворит.

***

- Он ушёл, - прошептала она, глядя на бежевый дерматин дверной обивки.
Долго ещё, давясь слезами, она стояла в прихожей, ожидая, что Он одумается, вернётся, обнимет, нежно поцелует в висок и скажет своё обычное, «Не плачь, милая, я с тобой». Она простит ему всё. И частые задержки на работе, и ночи, якобы проведённые у мамы, и помаду на воротнике, и даже тот холодный взгляд и равнодушный тон, что в последнее время заменял ей ласку и нежность. Но он ушёл.
Она до вечера сидела в кресле, накрыв ноги пледом, и перебирала в памяти события, проведённых с Ним двух лет. Счастливых двух лет. Она бы так и не вставала с уютного места, питаясь одними воспоминаниями, если бы не пришла давняя подруга. Увидев её состояние, бывшая одноклассница захлопотала на кухне, слушая, разбавленный слезами, рассказ об Его уходе. Подруги поплакали. Потом поужинали и снова поплакали. Когда стрелка на часах подобралась к одиннадцати, они простились, и бывшая одноклассница ушла, пригласив её к себе на выходные.
«Непременно приходи», говорила приятельница. «На этот раз будут необычные гадания. Ко мне гадалка знакомая придёт. Да и развеешься немного».
Она слушала подругу в пол уха, кивала, а сама думала про себя: «К чему всё это? Ведь Он ушёл».
И снова слёзы, снова воспоминания.

***

На работу она не пошла. Позвонила начальнице, сказалась больной и всю неделю провалялась в постели, мучаясь попеременно, то головными болями, то удушьем от судорожных всхлипываний. Питалась бутербродами. Готовить не хотелось, а главное не имело смысла. Ведь Его нет.
В конце недели позвонила подруга и напомнила про выходные, про ежегодные встречи на Святки и весёлый отдых.
И она решилась.
Сидеть безвылазно в этих, ставших с его уходом чужими, стенах было мучительно. Ещё мучительнее была мысль о том, что она завянет и умрёт от голода или, что вероятней от душевных мук, в этой квартире. В этой квартире, помнившей, ту невозможную нежность и яркую, обжигающую страсть, их клятвы в вечной любви, милые пустячные ссоры, заканчивающиеся объятьями. Но Он ушёл, и этот дом, хранящий память о потерянном, мёртвом счастье, давил на неё.
И она решилась.

***

Собираясь к подруге, она взяла комплект ножей, чтобы по дороге отдать мастеру на заточку. Приходилось привыкать делать всё самой. По дороге к остановке, она забежала в металлоремонт и, заранее оплатив, отдала ножи мастеру-кавказцу.
Через полчаса она уже звонила в дверь к бывшей однокласснице.
- Привет, - улыбнулась подруга, - проходи быстрее, сейчас я тебя кое с кем познакомлю.
Она сняла сапоги, пальто, и вошла в богато обставленный зал. Там в кресле, разложив на декоративном столике карты, сидела красивая девушка, одетая в черное бархатное платье. Чёрные платье, чёрные глаза, чёрные пышные волосы, чёрные ногти и губы.
«Мания какая-то», подумала она, здороваясь с брюнеткой.
Подруга представила девушек. Брюнетка оказалась профессиональной гадалкой и тут же предложила погадать ей по руке, но она отказалась.
«Зачем? Ведь всё хорошее, что могло со мной случиться уже прошло».
После ужина брюнетка достала из большой сумки черные свечи, расписанную таинственными знаками, глиняную миску и мешочек, в котором оказались натуральные косточки.
- Это кости столетнего ворона, - пояснила брюнетка. – Бешеных денег стоят.
Подруга, видимо уже знакомая с ритуалом, стала рассказывать:
- С древних времён люди верили, что птицы, летая по небу, общаются с богами, - говорила бывшая одноклассница, под одобрительный взгляд гадалки. – Особенное значение они придавали ворону, считая его самой мудрой птицей. Со временем люди научились выпытывать тайны богов у птиц с помощью магии, что мы сейчас и увидим.
Наконец, приготовления были закончены. Гадалка запалила свечи, подожгла от одной из них пучок высушенной травы и стала расхаживать по комнате, окуривая её, и бормоча, что-то на латыни. Четыре свечи стояли по углам стола, в центр брюнетка поставила дымящуюся курильницу и взяла в руки миску с костями ворона. Сверкнув чёрными глазами, гадалка выкрикнула:
- Demonstrare veritas, - и перевернула миску.
На стол посыпались кости, укладываясь особым образом, непонятным для подруг и ясным, как открытая книга посвящённым.
Брюнетка, закатив глаза, затряслась, провела рукой над костями и указала пальцем на хозяйку квартиры. В полной тишине, нарушаемой лишь тиканьем антикварных часов, раздался, осипший от напряжения, голос гадалки.
- Ворон предвещает скорую смерть, что исходит от блестящей коробочки.
Все замерли.
- Ну, знаешь ли… - возмутилась подруга, - я тебя погадать просила, а ты тут чушь городишь. Да и нет у меня коробочек никаких.
Бывшая одноклассница фальшиво рассмеялась, и ушла на кухню.
Брюнетка вопросительно и чуть смущённо посмотрела на новую знакомую.
- Нет, - ответила она, - мне не надо гадать.
Она поднялась с кресла и, доставая из сумочки сигареты, вышла на балкон. Курить она начала с Его уходом и не жалела об этом. Курение успокаивало её, убаюкивало ту боль, что преследовала неотступно, и на некоторое время освобождало от воспоминаний. Но сегодня ей расслабиться было не дано. На круглом столике, возле пепельницы она заметила блеснувшую, бензиновую зажигалку. Его зажигалку. Сомнений быть не могло. Она сама подарила Ему эту «Zippo» с дарственной надписью: «Любимому и любящему».
Мир для неё рушился окончательно. Единственный мужчина ушёл к единственной подруге. Что это? Этакая шутка судьбы? Или может злой рок? Она искала опору в оставшемся своём окружении и не могла найти. Мужчины, женщины, подруги, гадалки – всё в голове перемешалось, придавая телу странную лёгкость, а мыслям беспечность. Яркие огни внизу, за перилами балкона стали казаться такими манящими, что появилось желание перегнуться и полететь к ним, но в этот момент дверь приоткрылась, и высокий голос подруги рассеял наваждение.
- Пойдём на второй сеанс, - сказала весело хозяйка, - дубль два, без всяких смертей и прочих глупостей.
Всё как в прошлый раз. Свечи, кости, латынь, дым из курильницы. Бормотание гадалки раздражало её. Шипящий голос, казалось, приобрёл эхо, и больно резал по ушам. Комната плыла перед глазами, а знакомые лица, показались, вдруг, злыми и некрасивыми. Они корчили рожи, показывали длинные языки, пучили глаза и громко кричали:
- Demonstrare veritas! Magna bestia!
По её шее пробежал холодок, скользнул по груди и ухнул в желудок, вызывая тошноту и головокружение. Она потеряла сознание.

***

Когда она проснулась, было уже светло. Она лёжа смотрела в потолок и пыталась понять, почему так тяжело дышится.
«Запах. Нет, вонь. Откуда такая вонь?»
Она подняла голову и хотела найти взглядом кровать подруги. Кровать стояла на мете, но подруги на ней не было. Бывшая одноклассница развалилась в кресле и пялилась незрячими глазами в потолок. Тело хозяйки квартиры, испещрённое глубокими порезами, было покрыто бурой коркой засохшей крови. Те же коричневые пятна она увидела на своих руках.
Она долго кричала, чувствуя, как звук вязнет в дорогой шумоизоляции, билась в истерике и плакала, спрятав голову под подушку.
Она встала и, трясущимися руками оделась. Весь пол и стены были забрызганы кровью, но надо было пройти к телефону и она, судорожно всхлипывая, осторожно двинулась вперёд. Проходя мимо кресла, она случайно бросила взгляд на подругу и заметила, что у той отрезана правая рука по локоть. Спазм в желудке скрутил её, и она упала на колени, извергая вчерашний ужин.
- Господи, что же это, - повторяла она, приближаясь к телефону.
Она позвонила в милицию, продиктовала адрес и, чтобы не видеть тело бывшей подруги, вышла из комнаты. По пути зашла в ванную и торопливо смывла с рук и лица засохшую кровь. Закончив, она вошла на кухню и увидела давешнюю гадалку. Брюнетка лежала на полу в центре кухни вниз лицом, широко раскинув руки. Глядя сверху на гадалку, она отказывалась верить, что и эта девушка тоже мертва. Она пощупала холодное запястье, но пульса не было.
Не отдавая себе отчёта в том, что делает, она быстро оделась и выбежала из квартиры. Её не заботило то, что с минуты на минуту приедет милиция, ею снова завладела паника. Опомнилась она только, когда за ней с шипением закрылись двери полупустого автобуса. Она заняла место и почти сразу же, к ней подсел парень, лет восемнадцати. Он нагло улыбался и говорил, что-то, но она не слушала.
Она вышла на своей остановке и медленно, не обращая внимания, на редких прохожих направилась к дому. Когда она проходила мимо металлоремонта, её догнал кавказец и, всучив пакет с ножами, крикнул вдогонку.
- Вах, такой красивый дэвушка, и такой печалный.
Подъезд встретил перегоревшей лампочкой и воняющей лужей в углу. Квартир на первом этаже не было, только лифты. Поэтому здесь всегда безобразничали. То почтовые ящики подожгут, то нагадят.
Она поморщилась и нажала кнопку вызова лифта и прислушалась. В подъезд вошёл кто-то ещё, послышался звук приближающихся шагов и в тусклом свете, из открывшего двери лифта, она увидела того парня из автобуса. Парень, ни слова не говоря, впихнул её в лифт, обхватил одной рукой за талию, а вторую запустил под юбку. Даже и, не пытаясь вырываться, ей было всё равно, она на подгибающихся коленях стала оседать на пол. Стенки лифта запрыгали перед глазами, подернулись туманом. Последним ощущением, перед потерей сознания, была сильная тошнота.

***

Она лежала у себя в постели и вспоминала ночной кошмар. Ничего более страшного ей в жизни не снилось. Этот сон словно живой, снова и снова вставал перед глазами. Она с ужасом вспоминала, как схватила на кухне нож и воткнула его в спину своей подруги, как та упала на кресло и закричала, но она продолжала бить ножом бывшую одноклассницу. Гадалка-брюнетка с воплем выбежала из комнаты, а она всё наносила удары по остывающему телу. Когда на мёртвой подруге не осталось ни одного свободного от ран места, она отрезала ей руку и понесла на кухню. Не обращая внимания на забившуюся в угол брюнетку, она засунула отрезанную руку в микроволновку и настроила программу. Она обернулась на притихшую вдруг гадалку. Та лежала на полу, раскинув руки крестом - умерла от страха.
Потом, этот сон сменился другим, не менее ужасным. Она вспомнила, как услышала шаги в темном подъезде и, как смутно-знакомый парень втолкнул её в лифт. Тут парень изменился. Это был Он. Он, который ушел к её подруге, тот, что предал и с холодным равнодушным взглядом, захлопнул дверь перед носом. Она вытащила из пакета нож и полоснула по Его груди. В этот момент его лицо вновь поменялось, и опять перед ней корчился парень. Он уже не был грубым и не пытался просунуть ей между ног свою тощую руку. Напротив, он упал на четвереньки, и торопливо пятился. Но она не дала ему выйти из подъезда. Она схватила его за руку, с удовлетворением чувствуя, как хрустнули тонкие, словно птичьи, косточки запястья, и стала удар за ударом наносить в шею, плечи и спину парня.
- Это был всего лишь ночной кошмар, - сказала она себе, стараясь унять бешеное сердцебиение.
Она встала с кровати, прошлась по квартире, осмотрела одежду, своё отражение. Никаких следов крови не было. Комплект остро-наточенных ножей лежал в пакете, как ему и должно лежать. Она с облегчением закурила. Оставалось только позвонить подруге, чтобы убедиться полностью.
Достать телефон она не успела. Во дворе раздался визг тормозов, и она увидела в окно, выходящего из Жигулей мужчину. Это был Он. Мужчина бегом бросился к дому и скрылся в подъезде. Волна радости накатила и приласкала израненную душу, напрочь, смывая ужасные картины, приснившегося, кошмара. В голове появилась первая за это утро радостная мысль:
«Наконец-то он понял, что я его судьба, его истинная любовь»
Раздался звонок. Она лёгкой походкой вышла в прихожую, и тут почувствовала, как в желудке заворочался холодок, вызывая тошноту и головокружение.

17.01.2007